Эмансипация женщин и эволюция эталона мужчины (статья)

[Князь]

Эмансипация женщин и эволюция эталона мужчины

Формально в России уравнение прав женщин было провозглашено сразу после свержения монархии. После большевистского переворота успехи эмансипации составляли неизменную часть выставочной витрины новой власти: освобожденная от векового притеснения советская женщина окунулась в революцию и вышла из нее борцом, а иногда и комиссаром, сочетая стойкую верность большевистским идеалам с гражданской семейственностью и материнством, производительный труд – с полезным рукоделием и членством в женсовете, бдительность – со скромностью. Новая власть не скрывала стремления ослабить враждебные устои традиционной семьи помощью угнетенной женщине. Но радикализма допущено не было, и воспользоваться декларированными правами смогли немногие. До конца 1950-х тяжелые обстоятельства жизни не способствовали эмансипации, они погрузили женщину в растущее число забот. Позитивные изменения ощутили лишь представительницы послевоенных поколений.
Борьба за обретение женщинами всей полноты гражданских прав, которая в Европе и США последовательно велась с Просвещения, имела целью добиться морального признания за женщинами антропологических черт, считавшихся мужскими. Следствием должно было стать юридическое закрепление гендерного равенства. Но философско-идеологическое движение за равноправие не было успешным. В XIX в. вопрос об эмансипации женщины решился параллельно с эмансипацией простолюдина-мужчины. Формировалось общество масс, каждый представитель которого претендовал на обладание мужскими ролями традиционного порядка.
Эталон мужского в основном сформировался в античности, это собрание аристократических добродетелей. Мужчина – состоятельный землевладелец, свободный политический субъект, мужествен в бою, рассудителен в совете, мудр в оценках, справедлив в суде, об общем благе и прекрасном помышляет в должной пропорции с мыслями о личном благе, щедр и незлобив, дружествен и склонен к соревнованию, благороден, уважает достоинство равных себе и находит удовольствие в политике, войне, охоте, искусствах и философских беседах. В Средние века этот образец модифицируется ценностями рыцарства: достойное служение благородному суверену, высокие представления о личной чести, устремление к подвигу во имя христианских ценностей. Ренессанс и Новое время вернули в идеал мужественности политическую свободу, вывели на первый план гражданское достоинство. Просвещение потребовало свободы и независимости ума и воли, включая и отношения с небесами. К этому моменту отдельными чертами мужчины-гражданина обладала не только аристократия, но и буржуа.
Условия дореволюционной России позволяли реализовывать мужской идеал лишь аристократии. Остальным были положены ограниченные пределы мужественности. Широкие народные массы располагали ограниченным набором мужских ролей: собственник-хозяин, кормилец-тягло, муж, отец, а в пределах, установленных государством, – администратор и воин. Сословная структура обеспечивала интеграцию мужчины в сообщество, гражданско-политические устремления были канализированы.
В странах, опередивших Россию в экономическом и социальном развитии, эмансипация масс и женщины почти совпали по времени. Среди интеллектуалов равный антропологический статус женщин и мужчин к концу XIX в. отвергали лишь маргинальные персонажи, но до действительного ослабления мужского сексизма в общественных отношениях было еще далеко. С этого момента борьба за эмансипацию велась уже в политической сфере. Череда побед привела к юридическому закреплению равенства статусов и к началу реальных изменений гендерного порядка, последовавших в ХХ в. и продолжающихся до сих пор. Женщины получили равные с мужчинами политические и экономические права, были сняты формальные барьеры на пути получения высшего образования, открыты пути карьеры в госаппарате, женщина получила возможность строить свою жизнь вне семьи, самостоятельно принимать решения. Этот процесс начал разворачиваться всего около 100 лет назад.
Кое-что из этого было декларировано и реализовано и в советской России, но уравнивание женщин и мужчин в правах произошло не за счет эмансипации женщины, а за счет осуществленной коммунистическим тоталитарным режимом деконструкции мужских ролей и статусов. Из традиционных ролей советскому мужчине оставили немногое: быть безжалостным к указанным руководством внешним и внутренним врагам, по согласованию с руководством проявлять бескорыстный героизм в труде, добиваться прославляющих страну и строй спортивных достижений, с энтузиазмом заниматься научными исследованиями (в целях изобретения мощной бомбы или быстрой ракеты) или искусствами (тоже в установленных рамках). В остальном у него было даже меньше прав, чем у женщины.
«Качать права» перед начальством, чего-то от него добиваться, с кем-то «договариваться» по хозяйственным вопросам, ходить с куличом в церковь и т. п. могла скорее женщина: в ее действиях сексистская власть обнаруживала «женскую слабость» («с бабы-то что возьмешь»). Преувеличивать такие «льготы» не следует, но «баба» при прочих равных с большей вероятностью могла вывернуться – например, при незначительных столкновениях с репрессивными структурами. Если же с точки зрения установленных порядков неадекватно вел себя нестарый мужчина, разговаривать с ним полагалось коротко: «Рассуждаешь складно, но с чьего голоса поешь?», «Вы что, не понимаете стоящих перед страной задач, не хотите идти в ногу?», «А знаешь ли ты, что такое патриотизм?». В поздние советские времена подобная риторика стала дежурной.
Учитывая патологическую подозрительность советской власти и практику доносительства, мужчина, не признающий установленных рамок, был обречен на санкции. Страдая от дефицита мужского, советский мужчина невысокого статуса добирал его в девиантных развлечениях: пьянстве, драках, хулиганстве и вандализме. Беспрецедентное распространение получили блатной фольклор и жаргон, выражавшие стремление к личной свободе. Мужчины из образованных слоев общества находили себе другой окоп. Они ходили в походы, пели под гитару, читали стихи и старались быть «порядочными людьми», балансируя между конформизмом и представлениями о должном. Образ такого мужчины известен по классическим фильмам Рязанова, Меньшова, Климова, Абдрашитова и Миндадзе. Вполне соответствуют этому образу М. С. Горбачев и его ближайшие соратники.
Доминирующий ныне в массовом сознании эталон мужского представляется двойственным. Женщины (данные «Левада-центра») ценят в мужчине умение заработать, порядочность, доброту и отзывчивость, интеллект. Но эталонный образ мужчины у элит скорее откровенно асоциален, он воплощает достоинства самца, а не мужчины-гражданина. Вместо справедливости мы видим в нем алчность, вместо кооперации ради общего блага – корпоративный эгоизм, вместо уважения и поддержки статуса другого – стремление к насилию и абсолютному господству, вместо готовности к конкуренции – агрессию и подавление, вместо свободы и широты мысли – ложь и манипулирование, вместо представления о чести и достоинстве – бесстыдство, цинизм и криминальные «понятия», вместо поддержки социальных институтов (государство, собственность, право, демократия, церковь) – профанирование и корыстное злоупотребление ими. Центральные элементы этого стандарта мужского – сила и аморализм, обеспечивающие «настоящему мужику» безоговорочное признание властных и экономических притязаний на господство.
Можно только радоваться, что женщины не стремятся достичь статуса, подобного элитарному мужскому. Он не является гендерным. Элементы статуса мужчины-гражданина, носителя прав и свобод тоже утратили гендерную определенность. Мужской сексизм еще жив, но борьба с ним будет иметь куда меньший масштаб, чем неизбежная общая эмансипация. (c)